... Издали, в лесном коридоре, оно показалось веселое и нарядное, сияющее необыкновенно чистой и ровной желтизной. Я подошел поближе: это было заброшенное поле, давно не паханное и не сеянное, и теперь густо заросшее какими-то невысокими растениями-кустиками. От них вдруг дохнуло приятным горьковато-цветочным ароматом. «Да это сурепка, — вспомнил я когда-то читанный ботанический атлас, — что-то вроде сорняка...».
Свежий ветер пробежал над живым ковром, все поле заиграло и запереливалось золотистыми волнами, которые докатывались до затененной солнцем стены леса, образуя удивительный контраст темно-зеленого и ярко-желтого. «Будто драгоценная чаша в малахитовой оправе» — мелькнуло сравнение.
Высоко в знойном июньском небе парил коршун. Жара предвещала грозу. Над западной частью горизонта уже темнела громадная туча, набухая дождем. И только в зените неровные, быстро смещающиеся края облаков ослепительно сверкали расплавленным серебром, источая нестерпимый свет. Ветер усиливался, все соцветия сурепки быстро раскачивались, будто исполняя какой-то экзотический танец.
Звенело, страстно и не переставая, множество невидимых глазу жаворонков. Будто перед грозой пели и цветы, и лес, и это далекое от человеческих селений поле. Но вот теплые серые комочки упали откуда-то с неба и зависли над кустиками золотистой сурепки. Некоторые жаворонки вились над самым полем, перепархивая от цветка к цветку и наполняя окраину неумолчным пилением. Другие, часто трепеща крылышками, поднимались вертикально и зависали метрах в четырех-пяти над землей и также громко славили жизнь.
Предгрозовые облака громоздились по всему небу, кое-где иссиня-розоватые, будто раскаленные изнутри, и я увидел, что над лесом осталось лишь небольшое голубоватое окно, из которого прямым широким водопадом прорывались к земле лучи, заливая теплым мягким светом все летнее благоухающее цветение. А в напряженном, наполненном электричеством воздухе беззвучно бушевала метель из летящего вокруг осинового пуха. Но вот где-то оглушительно ударил гром, и первые крупные капли дождя шумно хлестанули по золоту цветов сурепки. В тот миг, когда пришел ливень, вдруг показалось, что вся живая природа свободно и облегченно вздохнула, что все деревья, растения, птицы и звери обрадовались сверкающему, всполошному, сотканному из толстых водяных струй, дождю.
До нитки промокший, один среди затуманенного и вдруг притихшего, словно бы придавленного стихией поля, я также молча наслаждался упоительным счастьем человека, которому один, от силы два раза в году дано увидеть и ощутить прекрасное смятение в природе. | Из далеко, от горския коридор, изглеждаше весело и спретнато и сияеше с необикновено чиста и равна жълтевина. Приближих се по-наблизо: това беше едно запуснато поле, което отдавна не бе орано и сеяно, и вече бе гъсто обрасло с невисоки храстовидни растения. Внезапно, от тях долових полъх с приятен, горчиво- цветист аромат. “Да, това е рапица, припомних си отдавна четен ботанически атлас- някакъв вид бурен“. Свеж ветрец пробяга над живия килим и цялото поле заигра, преливайки се в златисти вълни, които заприиждаха към засенчените от слънцето стени на гората, като тъмно-зеленото създаваше удивителен контраст с ярко жълтото. “Подобно на скъпоценна чаша с малахитов обков“-сравнението изплува в съзнанието ми. Високо в знойното юнско небе кръжеше ястреб. Горещината вещаеше буря. В западната част на хоризонта тъмнееше огромен облак, набъбнал с дъжд. А точно високо на небосклона, ослепително проблясваха неравните контури на облаците , бързо-движещи се като разтопено сребро ,и излъчваха нетърпимо сияние. Вятърът се усили и всички съцветия на рапицата веднага се залюляха, сякаш изпълняваха някакъв екзотичен танц. Звънливо пееха, страстно и непрестанно, много невидими за окото чучулиги. Сякаш преди бурята пееха и цветята, и гората , и това, отдалечено от селищата на хората, поле. И ето, топли сиви топчици паднаха някъде от небето и застинаха над храстите от златна рапица. Някои чучулиги кръжаха над полето, прехвръквайки от цвят на цвят, и изпълваха пространството с неспирно чуруликане. Други, бързо трепкайки с крила, се издигаха вертикално и зависваха на 4-5 метра над земята, като също така гръмко славеха живота. Буреносните облаци се трупаха по цялото небе, тук -там синкаво-розовеещи , сякаш нажежени от вътре, и аз видях, че над гората остана само един голям синкав прозорец, от който струяха до земята лъчи като широк водопад, заливайки с топла мека светлина целият благоуханен летен разцвет. Във въздуха, напрегнат и наелектризиран , мълчаливо бушуваше виелица от пуха на трепетликите. Внезапно някъде падна оглушителен гръм и първите големи дъждовни капки заплющяха по златните цветове на рапицата. В мига, в който се отприщи пороят, сякаш отведнъж цялата жива природа въздъхна, свободна и облекчена, и всички дървета, растения, птици и животни се изпълниха с радост от искрящия, напорист, изтъкан от дебели водни струи, дъжд. Прогизнал до кости, сам сред заоблаченото и изведнъж притихнало, като че ли смазано от природните стихии поле, аз мълчаливо се наслаждавах на упоителното щастие на човек, на когото е дадено един, може би два пъти годишно, да види и усети прекрасна суматоха в природата. |