... Издали, в лесном коридоре, оно показалось веселое и нарядное, сияющее необыкновенно чистой и ровной желтизной. Я подошел поближе: это было заброшенное поле, давно не паханное и не сеянное, и теперь густо заросшее какими-то невысокими растениями-кустиками. От них вдруг дохнуло приятным горьковато-цветочным ароматом. «Да это сурепка, — вспомнил я когда-то читанный ботанический атлас, — что-то вроде сорняка...».
Свежий ветер пробежал над живым ковром, все поле заиграло и запереливалось золотистыми волнами, которые докатывались до затененной солнцем стены леса, образуя удивительный контраст темно-зеленого и ярко-желтого. «Будто драгоценная чаша в малахитовой оправе» — мелькнуло сравнение.
Высоко в знойном июньском небе парил коршун. Жара предвещала грозу. Над западной частью горизонта уже темнела громадная туча, набухая дождем. И только в зените неровные, быстро смещающиеся края облаков ослепительно сверкали расплавленным серебром, источая нестерпимый свет. Ветер усиливался, все соцветия сурепки быстро раскачивались, будто исполняя какой-то экзотический танец.
Звенело, страстно и не переставая, множество невидимых глазу жаворонков. Будто перед грозой пели и цветы, и лес, и это далекое от человеческих селений поле. Но вот теплые серые комочки упали откуда-то с неба и зависли над кустиками золотистой сурепки. Некоторые жаворонки вились над самым полем, перепархивая от цветка к цветку и наполняя окраину неумолчным пилением. Другие, часто трепеща крылышками, поднимались вертикально и зависали метрах в четырех-пяти над землей и также громко славили жизнь.
Предгрозовые облака громоздились по всему небу, кое-где иссиня-розоватые, будто раскаленные изнутри, и я увидел, что над лесом осталось лишь небольшое голубоватое окно, из которого прямым широким водопадом прорывались к земле лучи, заливая теплым мягким светом все летнее благоухающее цветение. А в напряженном, наполненном электричеством воздухе беззвучно бушевала метель из летящего вокруг осинового пуха. Но вот где-то оглушительно ударил гром, и первые крупные капли дождя шумно хлестанули по золоту цветов сурепки. В тот миг, когда пришел ливень, вдруг показалось, что вся живая природа свободно и облегченно вздохнула, что все деревья, растения, птицы и звери обрадовались сверкающему, всполошному, сотканному из толстых водяных струй, дождю.
До нитки промокший, один среди затуманенного и вдруг притихшего, словно бы придавленного стихией поля, я также молча наслаждался упоительным счастьем человека, которому один, от силы два раза в году дано увидеть и ощутить прекрасное смятение в природе. | Отдалеч, в коридора между дърветата, то ми стори весело и празнично, сияещо с необикновено чист и равномерен жълтеникав цвят. Аз се приближих: това беше изоставена нива, отдавна не орана и не засявана, а сега потънала в някакви ниски растения- храстчета. От тях изведнъж полъхна приятен възгорчив аромат на цветя. „Да, това е рапица – спомних си някога разглеждания ботанически атлас, - някакъв плевел...”. Хладен вятър подухна над живия килим, цялата нива затрептя и заблестя в преливащи една в друга златни вълни, които стигаха да засенчената от слънцето стена ня гората, като създаваха чуден контраст от тъмно-зелено и ярко-жълто. „Като скъпа метална чаща в малахитова рамка” – проблясна в съзнанието ми. Високо в знойното юнско небе се рееше каня. Жегата предвещаваше буря. Над западната част на хоризонта вече тъмнееше огромен облак, набъбнал от дъждовни капки. И само в най-високата част неравните, бързо местещите се краища на облаците ослепително блестяха като разтопено сребро, изливайки непоносимо силна светлина. Вятърът се усилваше, всички съцветия на рапицата се люшкаха, сякаш изпълняваха някакъв екзотичен танц. Пееха, страстно и непрестанно множество невидими за окото чучулиги. Сякаш преди бурята пееха и цветята, и гората, и тази отдалечена от селищата на хората нива. Но ето че топли сиви топчици паднаха отнякъде от небето и увиснаха над стъблата на златистита репица. Някои чучулиги кръжаха над самата нива, прехвръквайки от цветче на цветче и изпълвайки околността с нестихващо цвърчене. Други, с бързо трептящи крилца, се издигаха вертикално и увисваха на около четири-пет метра над земята и също така всеотдайно славеха живота. Буреносните облаци се трупаха по цялото небе, тук-там синкаво-розови, сякаш разтопени отвътре, и аз видях, че над гората е останало само едно малко светлосиньо прозорче, от което като бърз широк водопад се устремяваха към земята лъчи, заливайки с топла мека светлина целия летен благоухаещ цъфтеж. А в напрегнатия, пълен с електричество въздух беззвучно бушуваше веявица от летящ наоколо трепетликов пух. Но ето някъде оглушително удари гръм, и първите едри капки дъжд шумно шибнаха по златото на рапичните цветове. В мига, в който започна проливният дъжд, изведнъж ми се стори, че цялата жива природа свободно и облекчено въэздъхна, че всички дървета, растения, птици и зверове се зарадваха на искрящия, неочакван, изтъкан от широки водни струи, дъжд. Целият вир-вода, сам сред забулената и внезапно притихнала, сякаш притисната от стихията нива, аз също така мълчаливо се наслаждавах на омайното щастие на човек, на който един, най-много два пъти в годината му се е случило да види и усети прекрасната промяна в природата. |