This site uses cookies.
Some of these cookies are essential to the operation of the site,
while others help to improve your experience by providing insights into how the site is being used.
For more information, please see the ProZ.com privacy policy.
This person has a SecurePRO™ card. Because this person is not a ProZ.com Plus subscriber, to view his or her SecurePRO™ card you must be a ProZ.com Business member or Plus subscriber.
University
Year of study
Area of interest
Study type
Student organization
Affiliations
This person is not affiliated with any business or Blue Board record at ProZ.com.
Translation - Russian Сунь Юэ учится в Университете С на факультете китайского языка по специальности секретарь. Она довольно привлекательная, добрая, честная, спокойная, но с огоньком. Её жизнь не идет счастливо и тихо, как по маслу, вместо этого она наполнена болью и страданием, пересекающимися с постоянными духовными поисками.
В 50-х, когда она и её друг детства Чжао вместе поступали в Университет С, она считала себя очень простой девушкой.
Но не прошло и семестра, как она обнаружила у себя большое количество талантов. Благодаря им она добилась больших успехов в учебе, постоянно публиковала стихи и прозу в газете университета, активно участвовала в танцевальном кружке (в отличии от Чжао, которого никто не приглашал танцевать), была членом женской команды по гимнастике, а также членом театрального кружка. Парни со всех курсов интересовались ею. В первый раз Цзин Фу заметил её на посвящении первокурсников – он был глубоко очарован ею. Постепенно он стал проводить с ней больше времени, давая советы по учебе, и они стали друзьями.
Однажды они ставили спектакль «Положи кнут», в котором Цзин Фу и Сунь Юэ играли отца и дочь. На сцене Цзин Фу пытался сдерживать свои чувства к Сунь Юэ; она заметила это. И хотя Сунь Юэ тоже чувствовала привязанность к Цзин Фу, она не могла быть с ним, так как не хотела нарушать обет, данный ранее Чжао. Поэтому вскоре она объявила об отношениях с Чжао. Лишь выделявшееся из толпы привлекательное и гибкое тело Чжао успокаивало её. Цзин Фу уважал её выбор, но не мог отказаться от своих чувств, изливая сокровенные тайны своей души в дневнике.
В 57-м Секретарь партийного комитета университета Си Лю, в связи с политической ситуацией, не разрешил одному из студентов выехать за границу, чтобы навестить свою больную маму. Цзин Фу не понравилось данное решение, и поэтому он начал развешивать плакаты, критикуя Си Лю. Его афиша вызвала большой резонанс по всему учебному городку, Сунь Юэ же в свою очередь подписалась под плакатом. Вскоре на неё посыпалась критика со всех сторон. Самого Цзин Фу исключили из университета, опубликовав несколько его записей из дневника, тем самым приписав его к правым.
В 1967-м Цзин Фу вернулся в университет. Все это время он жил в селе и тайно изучал философию. За это время умерли его родители, сестра вышла замуж, а он был обречен вечно влачить жалкое существование. Вдобавок он узнал, что Сунь Юэ вышла замуж за Чжао. Поэтому, вернувшись, все надежды быть с Сунь Юэ он скрыл глубоко в сердце. После окончания университета Сунь Юэ осталась там работать, а Чжао был назначен репортером в газете в другом городе. Поэтому они не жили вместе.
Началась «культурная революция». Чжао и Сунь Юэ часто ругались, Чжао просил её быть пассивной к политике, постоянно жаловался на отсутствие интимной жизни, на одиночество, которое его одолевало за все время раздельной жизни. Толстяк Ван познакомил Чжао с распутной Фэн Ланьсяо. Чжао бросил жену с дочерью и женился на Ланьсяо. Прожив с ней немного, он понял, что Ланьсяо – одна из вульгарных и мещанских девок, и вообще его «истинной любовью» всегда была Сунь Юэ…
Из-за политических репрессий «культурной революции», Сунь Юэ ушла работать в среднюю школу. После «Культурной революции», Чжао твёрдно решил развестись с Ланьсяо, и получить прощение от Сунь Юэ. А Сунь Юэ с развалом «Банды четырёх» вернулась в университет. Цзин Фу тоже позвали обратно учиться. Тогда он узнал, что Сунь Юэ и Чжао в разводе и Сюй Чжунхэн ухаживает за ней. Сюй уже был вдовцом, но Сунь Юэ была небезразлична ему. Сама же Сунь Юэ не питала любви к нему, только симпатию. Возвращение Цзин Фу разрушило её спокойную жизнь. После десяти лет скитаний Цзин Фу сильно изменился, стал молчаливым, проницательным и оригинальным. Глубоко внутри Цзин Фу и Сунь Юэ надеялись вернуть потерянную любовь.
Его более глубокие взгляды на марксизм и гуманизм стали путеводной звездой для растерянной Сунь Юэ. Она все время чувствовала сильное притяжение к Цзин Фу. Она хотела быть с ним, но ей мешало своего рода чувство вины, низкая самооценка и чувство дисбаланса. Дочери Сунь Юэ очень нравился Цзин Фу, но и Чжао раскаивался. А так как она не могла запретить родному отцу растить дочь, то ей пришлось идти на многие компромиссы.
Цзин Фу написал книгу «Принципы марксизма и гуманизма», но Си Лю всячески препятствовал публикации книги, тогда Сунь Юэ и увидела истинное лицо секретаря партийного комитета. Раньше она считала его идеалом для подражания, а в итоге он оказался недалеким, закостенелым придатком прошлого. В это же время Сунь Юэ и Цзин Фу уже стали видеться чаще. Чем больше она узнавала его, тем больше понимала, что не может еще раз потерять его. Она не могла позволить ему вступить в схватку с бурей в одиночку, она должна была, плечом к плечу с ним, бороться с невзгодами. Наконец рухнула стена между ними. Но она была полна сомнений, ибо, как матери, ей не следовало жертвовать всем ради любви. Чжао же в свою очередь осознал, что он потерял то, что ему следовало потерять, и вернуть те чувства ему не получится. Но вернувшись, он получил любовь дочери и прощение жены, и этого было достаточно.
«Человек, ах человек!»
Чжао: Историю не зря коварной штукой я прозвал
Ты часто в ночь ко мне ломилась,
В итоге, я отдыха от той борьбы не знал
А волосы мои давно уж сединой покрылись.
Я изо всех сил старался плыть вперед в этом бесконечном потопе. Не знаю, ни откуда я плыву, ни куда я должен приплыть. Не знаю, сколько времени уже плыву, и не знаю сколько еще должен плыть. Моя цель – гнаться за той девушкой, которая быстро и красиво плывет по водяной глади. Она размахивает своими тоненькими руками и короткими косами. В момент, когда я увидел её, она была именно в этом положении. Я не разглядел её лица. Но мне кажется я знаком с ней… знаю её досконально… люблю её.
Я должен догнать её, показать частицу своего сердца.
Моя техника плавания никогда не была на высоте. Но брасс всегда был моим коньком. Все движения рук и ног были плавными и согласованными. Без особых усилий, я быстро скольжу по поверхности воды.
Тем не менее между нами еще большое расстояние. Не теряя темпа, я гнался за ней.
Когда я плыл вверх по течению, неожиданно мне в глаза бросилась плавающая коровья голова. Эта картина вызвала отвращение у меня, поэтому обогнув голову по правой стороне, я как можно скорее поплыл дальше. Немного проплыв, я обеими ногами зацепился за корягу. Силы сразу же покинули меня, я был не в силах продолжать погоню .А девочку уносило все дальше и дальше.
Я с тревогой окликнул её на знакомом, но забытом мною языке. Язык который только я и она могли понять. Наконец она обернулась, и я смог увидеть её лицо: белое с румянцем, вытянутое лицо, тонкие брови, огромные губы и едва выступающие скулы.
Я захотел смеяться и плакать. Я распростёр к ней руки. Но лиана плотно стягивала мою шею. А девочка не останавливаясь плыла вперед. Я старался вырваться, но лианы сжимали все плотнее и плотнее. Вскоре девочка скрылась из виду. Я разрыдался, я не мог потерять её.
«Опять снился грустный сон?» – прозвучал женский голос в ухе. Кто сказал это? Я сплю? Чепуха. Разве может сон быть настолько реальным? Кто та девушка, сказавшая такой вздор? Почему она находится так близко ко мне? Странно, перед глазами все так расплывчато. Женское лицо на моем плече. Я не мог разглядеть её черты, но я чувствовал приторную сладость её улыбки, будто передо мной висела маска из бумаги. Первое, что эта маска вызвала у меня, была боль, второе – осознание, что это моя жена. Верно, это моя жена Ланьсяо. Её рука сдавила мою шею. Надоевшая лиана! Я гневно скинул лиану и спросил её: «Зачем притащилась обратно?»
«Откуда я должна была притащиться? Ты что еще не проснулся?» –спрашивала она, зажимая обеими руками мой нос.
Наконец, я отчетливо рассмотрел её. Лучше бы это был сон. Лансяо разжала мой нос. Зачем разжала? Пусть душит. Даже не насладился сном. Я потянул одеяло к себе, но она специально стянула его вниз.
«Что у тебя всегда на уме? Каждый день снятся кошмары, кричишь, плачешь, а мне ни слова не говоришь. Я как жена, для тебя теперь не существую.» Её голос был наполнен обидой.
Я повернулся к ней и меня опять встретила её приторная улыбка. Её брови выглядели изящно, благодаря работе пинцета изгибы были тоньше и плавнее.
Зачем кокетливо поднимаешь брови? Мне захотелось отвернуться, но я сдержался. Мне хотелось что-то ей сказать, но я смог выдавить лишь улыбку.
«И всё-таки, кто тебе снился? Ну правда, кто эта девушка? Почему ты ведешь себя так, как будто мы посторонние?» – спрашивала она.
«В сущности, я не спал. Только в голове помутилось и грудь болит, похоже в меня вселился демон» – соврал я. Чтобы успокоить человека, можно и соврать.
Она засмеялась: «Неудивительно, вчера было твое день рождение, и ты выпил очень много.»
День Рождение? Точно, теперь я всё вспомнил. Моё день рождение, старому репортеру уже 44. В моих краях «4» это счастливое число. Мой приятель, толстяк Ван говорил, что мы должны хорошо отпраздновать. Было три повода: Во-первых – я оказался счастливчиком, т.к. десять лет культурной революции меня ничуть не коснулись, волосы на голове не выпали, да и на работу еще не распределяли. Во-вторых, у меня прекрасная семья, Ланьсяо – известная красотка. Умная и сообразительная дочка Хуаньхуань , а как она танцует! Помимо этого, еще две квартиры. И третье – это работа в редакции «Ханцин каньчжан», где меня хвалит начальник за мое мастерство, и недавно повысили зарплату.
...«Желаю вам удачи во всем!» –… Я пришел в себя, все это время я звал Лансяо, она расхвалила толстяка Вана. Она вынула деньги, которая ранее откладывала себе на пальто, и отдала мне на выпивку. Я отчетливо видел, как мне все угождают. Толстяк Ван надеялся, что я замолвлю за него слово перед главным редактором, чтобы он вернулся обратно в штат. Лансяо интересовало, кто мне снился, она боялась, что я её брошу. Остальные продолжали угождать мне, это значило, что я всё ещё в цене. Почему все так любят слышать лесть? Наверное, я слишком земной для этого… но от похвал Вана и Лансяо на душе стало приятней. Пускай поздравляют: «Всего самого наилучшего! С Днём Рождения!»
Я еще никогда так не отмечал день рождение. Как вспомню, так голова закружится. Комната была заполнена друзьями, а стол забит разнообразными блюдами и алкоголем. Мы пили и играли. «Надо жить на полную катушку», «Вы хорошо смотритесь вместе» – говорил я. Пока на меня сыпались поздравления: «Удачи во всем! Всего самого наилучшего!», девушки играли в алкогольные застольные игры. Выигрывал я тогда редко.
Музыка, танцы, разные развлечения. Хуаньхуань выполнила пару движений из балета, с ошибкой, но все равно получила восторженные аплодисменты. Ланьсяо потянула меня на танец, черт знает, что это был за танец. В университете, я любил танцевальный кружок по выходным. Моим партнером всегда была она – та, от которой я ушел. Первый танец, когда мы взялись за руки, был под песню «найти друга». После первых двух слов она уже смеялась. И я, смеясь в след за ней, хлопал в ладоши. А потом мы закружились, всё было в движение, с нами кружилась и комната, и вся земля. Я повернулся, поднял бокал и произнес тост: «Неважно с какой трудностью ты сталкиваешься, главное всегда сдаваться».
«Хахаха, Чжао ты все перепутал, ты уже пьян» – Закричал толстяк Ван.
«Штрафной! Штрафной!» – начал Ван. Я признал свою ошибку и залпом осушил бокал вина. Потом кто-то выхватил мой стакан, а меня толкнул на кровать. Кровать раскачивало как лодку под волнами. Открыть глаза было невозможно. Я вспомнил, как в детстве, отец лежал пьяным на кровати и нес чепуху: «Вам стыдно за меня?! А вы посмейтесь, посмейтесь». Сколько мне тогда было? Может восемь? Я не похож на своего отца, я не говорил бы такое своей дочери. В это время, Хуаньхуань открыла мне веки, и стоя на кровати кланялась: «Вот тебе папа, земной поклон». Я вспомнил как в детстве я тоже часто кланялся взрослым. Меня охватила гордость за свою дочь, какая же Хуаньхуань у меня умная и смышлёная!
Все разразились смехом и начали поддерживать Хуаньхуань. «Папе исполнилось 44, поэтому и кланяться надо сорок четыре раза! Ты сделала только четыре! Давай ещё! Ещё!».
Когда мне было три, умер мой дедушка. Тогда я не хотел идти в погребальные покои, но мой отец силой опустил мою голову и прокричал: «Отпускай дедушке земной поклон! Ещё! Ещё раз! ».
Внезапно мне захотелось, взяв дочь на руки, уйти в безлюдное место и зарыдать. Но у меня не было сил, поэтому я просто подозвал её и сказал: «Дочка, подойди. Однажды, когда папы не станет, ты не должн...» Одна за одной, из глаз полились слезы, и я прижал подушку к лицу.
А что потом…? А потом обрушился «великий потоп».
Ланьсяо увидев мои заплаканные глаза, сладко заулыбалась и прижалась ко мне. Я оттолкнул её. Она надулась на меня и повернулась к стенке, не обращая на меня внимания. Я тоже не обращал на неё внимание. Спустя некоторое время она заплакала. Я чувствовал себя немного виноватым, раз она моя жена, мать Хуаньхуань, то мне следовало её успокоить. Я уже потянулся к её плечу, но тут меня что-то остановило. Почему я должен был её успокаивать? Кто утешит меня? И вообще, здесь должна быть не она. Как я мог потерять Сунь Юэ?
More
Less
Experience
Years of experience: 8. Registered at ProZ.com: Jun 2016.
Portfolio