This site uses cookies.
Some of these cookies are essential to the operation of the site,
while others help to improve your experience by providing insights into how the site is being used.
For more information, please see the ProZ.com privacy policy.
This person has a SecurePRO™ card. Because this person is not a ProZ.com Plus subscriber, to view his or her SecurePRO™ card you must be a ProZ.com Business member or Plus subscriber.
Services
Translation, Copywriting
Expertise
Specializes in:
Cinema, Film, TV, Drama
Food & Drink
Cooking / Culinary
Idioms / Maxims / Sayings
Media / Multimedia
Games / Video Games / Gaming / Casino
Payment methods accepted
MasterCard
Portfolio
Sample translations submitted: 1
English to Russian: Martin Pegler "Out of nowhere - The history of military sniper" General field: Other
Source text - English C H A P T E R 2
THE RIFLEMAN EMERGES, 1500-1854
RIGHT
A Dutch painting dated 1594
showing officers and men of the
Haarlem Shutterij. The man on
the upper level prominently
displays a decorated matchlock
musket. Painting by Frans Hals.
(Frans Hals Museum Inv. No 110)
Despite Benvenuto Cellini's aforementioned claims, smoothbore
military muskets used during the 16th century were not generally
capable of accurate shooting, having an aimed range of perhaps
100 yards (90 metres). However, the use of the musket for sport
shooting was an entirely different matter. The earliest known date for
the creation of a shooting club formed specifically for the use of firearms
comes from Lucerne in Switzerland, where one club has a charter
dating from 1466. Shooting of both crossbows and muskets was hugely
popular, as evidenced by the Schützenfeste which took place throughout
the year in Munich. Small companies of shooters (Schützenfähnlein),
formed in the 15th century in the southern German states and German
and Swiss cantons, proudly carried flags that depicted a crossbow on one
side and a target rifle on the other. The Kränzel was held in the New Year,
Schmalz at Easter, and at Whitsun there were the Jakobi, Kichweiss and
Gans shoots. The shooters used smoothbore matchlock muskets, each
man being required to fire 24 shots at three hanging targets, and it was
specifically stated that longarms with rifled barrels were not permitted,
as they were considered to hold an unfair advantage. Ranges varied from
200 to 300 paces (about 175-200 yards, 157-180 metres) and target
sizes were between 28 and 40 inches (70-100 cm). Some idea of the
standard of shooting that was achieved can be gauged from the fact that
in 1584 it was recorded that, out of 133 shooters, each firing 24 shots,
some 40 scored between 20 and 24 hits. With smoothbore muskets this
was indeed an impressive feat. In war, many of these companies acted as
scouts, occasionally forming skirmish lines that pre-dated Napoleonic
tactics by 150 years.
In Britain, sport shooting was not widely practised, although there are
several accounts of men armed with sporting guns being used during the
English Civil War (1642-48) to pick off officers and NCOs. The death
of the charismatic Lord Brooke during the siege of Lichfield in March
1643 is one of the better documented. Two royalist soldiers were
watching from their vantage point on the roof of Lichfield Cathedral.
One of them, John Dyott, was armed with an early, long-barrelled
matchlock. Parliamentarian commander Lord Brooke, emerging from
the shelter of a house porch, paused and leaned forward to observe the
situation. Dyott took careful aim and fired, the ball striking Brooke in
the left eye, killing him instantly. The distance, of about 300 yards, is
not excessive but it should be remembered that Dyott was shooting a
large calibre smoothbore musket, firing a home-made bullet cast from
lead torn from the cathedral roof. By the standards of his day, it was an
extraordinarily fine shot.28 Of course, at this period individuals such as
Dyott did not in any sense compose an organised sniping force and such
feats of marksmanship were rare indeed, which was doubtless of little
consolation to Brooke. However, the firearm was becoming increasingly
important in warfare and great strides were being made to improve its
effectiveness.
EARLY EUROPEAN USE OF THE RIFLE
Although the rifle is regarded today as primarily a late 18th century
development, there is evidence of its use far earlier. In an inventory of
the King of Dresden's armoury dated 1606 were listed: 'Danish hunting
rifles, large Danish shot-rifles, Bavarian grooved hunting rifles, long
Bavarian shot rifles, rifles from Dessau, French rifles, old Brunswick
guns ... and rifles from Salzburg, Silesia, Holstein, Augsberg and
Brandenburg'.29 The benefits of the rifle were obvious enough, for it
enabled greater range and accuracy to be achieved, as the lead bullet
gripped the grooves in the bore, which in turn imparted spin to it. This
created gyroscopic stability that greatly enhanced accuracy, giving the
rifle an aimed range of about 300 yards (270 metres), roughly treble that
of a smoothbore musket.
However, the issue of rifles on any scale to military units was still
not deemed either practical or necessary, but there were some riflemen
appearing in small numbers on the early battlefields of Europe. The
Swiss raised companies using rifles based on the very accurate weapons
they used for competitive target shooting and the King of Sweden, Peter
the Great, employed rifle companies in his armies, whose job was
specifically to pick off enemy officers. However, their numbers were
comparatively tiny and their tactical use, such as it was, had no overall
effect on the general conduct of wars. The contemporary English
firearms writer Hans Busk had noted that as early as 1680, each troop of
the British Household Cavalry was equipped with eight 'rifled carbines'.
The very forward-thinking King Gustavus Adolphus II of Sweden had
introduced a lightweight musket in 1624 and armed two thirds of his
army with firearms, the normal ratio at the time being one half pikemen
to one half musketeers. The musketeers were placed in three lines with
pikes providing a protective screen and this form of linear warfare was
to be common on the battlefields of Europe for well over 200 years.
Adolphus' faith in the future of the musket as the primary weapon of
32
OUT OF NOWHERE
C H A P T E R 2: THE RIFLEMAN EMERGES, 1500-1854
war never wavered, partly because of his experience fighting in the
German states during the Thirty Years War (1618-35). The Germans had
used sharpshooters armed with rifles as well as employing similarly
armed mercenaries. To what extent their expertise influenced Adolphus
is not known, but at least one Polish sharpshooter left his mark at
the battle of Dirschen in 1627. A bullet, possibly aimed at Gustavus
Adolphus' head, struck slightly low, hitting him in the neck and causing
a wound that was to trouble him for the rest of his life.
The increasing prominence of the musketeers meant that they were
even being portrayed in art of the period. The Dutch, like the Germans,
had a long tradition of shooting for sport and by the 16th century they
had formed numerous Schutters guilds, a mixture of gentlemen militia
and shooting associations. The Dutch had a well respected gunmaking
heritage and exported their firearms all over Europe; there are dozens
of paintings depicting these groups with their longarms and accessories
prominently displayed for the world to see. It was becoming clear
to everyone, Dutch, Swedes and Germans, that firearms were no
longer a novelty, that the countries that led in their manufacture and
development would profit both materially and militarily, and that the
rifle was the way forward. That many individuals recognised the early
worth of the rifle over the musket is indisputable. In 1742 Benjamin
Robins wrote with conviction that:
'whatever State shall thoroughly comprehend the nature and
advantage of rifled-barrel pieces and ... shall introduce into their armies
their general use ... will by this means acquire a superiority which will
almost equal anything that has been done at any time by the particular
excellence of any one kind of arms and will perhaps fall but little short
Two German military flintlock
Jäger rifles, with their distinctive
scrolled trigger-guards, straight
stocks and wooden patchboxes
inset into the butt. Both are of
.65 calibre. (The Board of Trustees,
Royal Armouries. A7/374)
33
OUT OF NOWHERE
of the wonderful effect which histories relate to have been formerly
produced by the first inventors of firearms.'30
Despite claims by some historians that the use of the rifle in battle was
first and foremost an American idea, it should be remembered that it was
the German states, embroiled in the Seven Years War (1756-63), who
began to make the first serious use of sharpshooters on the battlefield.
With faint pre-echoes of 1914, the long tradition of the Jäger or hunter in
German society had provided Frederick the Great with a reserve of skilled
marksmen who were used as riflemen and skirmishers, reporting on
enemy movements and harassing them with accurate fire. These men
carried and used their personal rifles, distinctive heavy stocked guns with
short octagonal barrels, normally no longer than 32 inches (814 mm) and
of large calibre up to .75 inch. The stocks were straighter than those of
the musket, to absorb recoil and had sliding wooden patchboxes set into
the butt. Crucially, they had iron rather than wooden ramrods, as the
force required to ram home a ball down a fouled rifle barrel would have
quickly reduced a wooden ramrod to matchwood.
In 1740, the first Prussian Jägers had begun life as a small force of sixty
gulden whose purpose was to protect reconnaissance parties and guide
regular troops. Within four years these green-coated riflemen had been
elevated to company status with two companies, each comprising
100 men. By 1760 they had been formed as an entire battalion of over
800 men. In rough country the Jägers excelled, as their short, heavy
rifles were capable of outshooting anything else on the battlefield.
However, their slowness in loading was to prove a serious drawback if
they were caught in the open, a situation that was to occur frequently
during subsequent wars. Colonel von Heereingen, who had himself
commanded a company of Hessian riflemen, commented that often
riflemen 'were mostly spitted to trees by bayonets ... it takes them a
quarter of an hour to load and meanwhile they feel our bullets and
bayonets'.31 In October 1760, a battalion of Jäger caught in the open
by Cossacks near Spandau were wiped out almost to a man. Clearly the
military application of tactics that were suitable for use by these riflemen
had some way to progress.
Although often overlooked, the Swiss also provided a surprising
number of trained riflemen, who fought on the battlefields of 18th
century Europe. Although modern Switzerland as we understand it did not
exist in the 17th and 18th centuries, the various cantons had a long and
honourable tradition of providing a hard core of skilled men who served
as mercenaries or regular soldiers in almost every war in Europe. Swiss
mercenaries had a reputation as tough swordsmen, but as the requirement
for these skills faded, the rifleman gradually began to take their place.
34
C H A P T E R 2: THE RIFLEMAN EMERGES, 1500-1854
It was a formative period in Europe during which the advance of
weapons technology led to a broader understanding of the tactical
possibilities of the rifle, and exactly what a rifleman was capable of
doing. The main problem with the rifle was that it was expensive and
the military authorities could conceive of no widespread use for it on the
battlefield, when linear warfare was the primary method of fighting.
Generally the purpose of a infantry musketeer rifleman in the late
18th century was not to target individuals but to fire en masse at the
advancing enemy. This was how wars were conducted and few could see
any reason why the rules should be changed.
THE AMERICAN RIFLEMAN
Ironically, many German and Swiss Jäger were to reappear within a short
space of time on another continent, America. The simmering discontent
between Britain and France over the colonisation of the country had
led to a number of clashes, in which both American and European
mercenaries were employed, many of them armed with rifles. There is
even some evidence of the early official issue of rifles in the Americas
during this period, during the battle for Fort Ticonderoga in 1758. The
orderly book of Captain Alexander Moneypenny, a senior staff officer on
General Abercrombie's staff tantalisingly noted that 'each regiment to
receive ten rifled pieces from the store and to return the like number of
firelocks to them'.32 As this order covered no fewer than six regiments of
foot as well as the 60th Light Infantry, it would appear to have been a
reasonably large issue of rifles. That the Americans understood the value
of the rifle, and its tactical use in the wooded terrain that covered
much of that country, is evidenced by the experiences of the British
Army during the Revolutionary Wars (1775-1815).
As children, many Americans learned to shoot accurately, hunting for
small game and birds to help feed their families. Aimed shots at ranges of
American rifles. Top - an early
Deringer-made flintlock rifle in
.40 calibre. Centre - a fully stocked
Tennessee percussion rifle with
set triggers, .53 calibre. Bottom - a
shorter Hawken percussion rifle in
.50 calibre. (The Board of Trustees.
Royal Armouries. A6/176)
35
over 300 yards were well within their capabilities. In many respects these
riflemen were to set the standard for much of what was to be learned
about sharpshooting in future warfare, although it took many decades for
the lessons to be fully understood and put into practice. In the heavily
forested Eastern states of America, the old Jäger rifles brought over by
early German immigrants proved to be largely unsuitable. They were too
heavy and their calibre unnecessarily large for hunting at short ranges, so
the Pennsylvania and Kentucky gunsmiths began to experiment. They
realised that a large calibre bullet of perhaps .65 or .75 inch was too big
and that smaller calibres of between .40 and .54 inch proved to have
the same accuracy and greater range for the same amount of powder. A
typical .70 inch ball weighed 730 grains, whereas a .54 inch was a mere
370 grains so an additional benefit was that a rifleman could carry more
bullets per pound weight. The form of these rifles gradually changed as
well, to reflect the needs of the riflemen and the nature of the terrain.
The stock developed a distinctive droop and invariably a brass patchbox
was inset in the right side of the buttstock while the buttplate had a deep
curve that allowed it to sit tightly in the shooter's shoulder without
slipping. The barrel was usually fully stocked to the muzzle and both
front and rear sights were fitted. Barrel lengths varied from around 42 to
44 inches and bullets were carefully patched to prevent windage, the loss
of burning gas past the ball. Patching was .the practice of using a small
piece of greased cloth or thin leather to wrap around the ball as it was
rammed down the barrel, creating a gas seal and assisting in removing
fouling. If these early rifles appear to be lacking in sophistication, it is
worth recalling that in tests undertaken by the National Rifle Association
of America in the 1950s it was found that a .45 calibre ball could attain
an initial muzzle velocity of 2,400 feet per second, which compares well
with that of a 20th century cartridge rifle.33 While the slow burn rate of
the powder and poor aerodynamic efficiency of the lead ball meant
that velocity dropped at an alarming rate, it was still a very deadly tool
in the hands of a skilled shot as many English soldiers and officers could
testify. Major George Hanger was serving in America, and was himself a
very experienced sporting shot. He recounted in a later book how he and
General Tarleton became the targets of an American sharpshooter:
'A rifleman passed over the mill dam, evidently observing two officers
and laid himself down on his belly; for in such positions they always
lie, to take a good shot at long distance. He took a deliberate and cool
shot at my friend, at me and at our bugle-horn man ... Colonel
Tarleton's horse and mine ... were not anything like two feet apart ... a
rifle bullet passed between him and me; looking directly at the mill
1 observed the flash of powder ... the bugle-man jumped off his horse
OUT OF NOWHERE
36
CHAPTER 2: THE RIFLEMAN EMERGES, 1500-1854
and said, "Sir, my horse is shot". I have passed several times over this
ground and ... I can positively assert that the distance he fired at was full
400 yards.'34
It is unsurprising, therefore, that young British officers were advised by
pundits in the British press to 'settle their affairs' before they went to
America, for life expectancy was short. It is indicative of the attitude that
British soldiers had towards ordinary musket fire at this period, that
it did not actually occur to Hanger to move, even when he realised
that they were the potential targets of a rifleman. In an age of rigid
military conformity, American riflemen were not instantly recognisable
as regimental soldiers, for most wore the ordinary clothing that served
them well in their civilian lives, and they carried commercially
manufactured long rifles. Their clothes were home-made and eminently
practical, as described by a contemporary writer:
'On the frontiers ... the dress of the men was partly Indian and
partly that of civilised nations. The hunting shirt was universally worn.
This was a kind of loose frock reaching halfway down the thighs with
large sleeves ... and so wide as to lap a foot or more when belted ... the
hunting shirt was generally made of linsey, sometimes of coarse
linen and a few of dressed deerskins. These last were very cold and
uncomfortable in wet weather. The shirt and jacket were of common
fashion. A pair of drawers or breeches and leggings, were the dress of the
thighs and legs, a pair of moccasins answered for the feet much better
than shoes ... the cape was large and handsomely fringed. The belt
which was always tied behind answered several purposes, besides that
of holding the dress together. In cold weather the mittens and
sometimes the bullet bag occupied the front part of it. To the right side
were suspended the tomahawk and to the left the scalping knife in
its leather sheath.35
The colours of their clothes were sober, practical blues, browns and
greens and they blended well with the landscape, unlike the startling
scarlet tunics of the British redcoats who had the dubious benefit of
white cross-belts that met over their chests, providing the riflemen
with a perfect aiming mark. The American frontiersmen were used to
travelling quickly and lightly, and were totally self-contained, carrying
a full complement of shooting requirements in a small bag slung from
the shoulder, providing them with all they needed to survive off the
land. Aside from their rifles, their shooting bag was the last item they
would part with, for as long as they had powder, ball and flint, they
could survive.
37
CHAPTER 2: THE RIFLEMAN EMERGES, 1500-1854
The use of riflemen in the American forces was materially helped by
George Washington's belief in their effectiveness. He had had direct
experience of this while serving under the English General Edward
Braddock when fighting the French in Pennsylvania. Braddock's force
was virtually annihilated by Indians serving under French command,
who would target and shoot a man before silently melting back into the
woods, leaving the other soldiers powerless to retaliate. Washington
was never to forget this lesson and it was under his authority that in
June 1775 Congress authorised the State of Pennsylvania to raise 'six
companies of long riflemen' later expanding this to nine companies. The
unit was to come under the command of an expert rifleman, Colonel
Daniel Morgan, and was subsequently to be known as 'Morgan's
Sharpshooters'. Morgan constantly encouraged his men to practise
their shooting and backwoods skills, and always advised them, when
targeting British soldiers, to 'shoot for the epaulettes'. This was sound
advice, for it was an item of uniform worn only by officers. This deeply
unsporting concept was not embraced by the British who believed that
the specific targeting of officers should not be normal practice for
the common soldier in battle, being against the principles of common
etiquette required to conduct gentlemanly warfare. Indeed, remnants of
this attitude remained very much in the British military mind until well
into the 20th century.
One of the men mustered in was Timothy Murphy, who was to fire one
of the most renowned shots of the war. Murphy took Morgan's words to
heart and during the Battle for Freeman's Farm on 19 September 1777, he
climbed a small tree and took aim at a mounted British officer, General
Simon Frazer. His first shot grazed the horse's mane, the second lodged
in the saddle, but the third struck Frazer a mortal blow. The result was
to cause the British to fall back, retreating to Saratoga, where they were
subsequently forced to surrender. While it would be overstating the case
to say this changed the course of the war, it could certainly be argued that
it was an example of a marksman's bullet altering the immediate outcome
of a battle. An insight into the shooting abilities of these riflemen survives
in the form of a contemporary newspaper account:
'On Friday evening last arrived here, on their way to the American
Camp, Captain Cresap's company of riflemen, consisting of 130 active,
brave young fellows. These men have been bred in the woods to
danger and hardship from infancy. With their rifles in their hands they
assume a kind of omnipotence over their enemies. You will not much
wonder at this when I mention a fact... attested by several ... who were
eyewitnesses of it. Two brothers in the company took a piece of board,
five inches broad, and seven inches long, with a piece of white paper,
LEFT
A depiction of an American
rifleman of the Revolutionary War
He carries a Pennsylvania long rifle,
powder horn and bag for tools, flint
and ball. He wears plain colours
that blend easily with his native
forests. (Photo courtesy of
Christine L Maison-Ruckman)
39
about the size of a dollar, nailed in the centre, and while one of them
supported the board perpendicularly between his knees, the other at a
distance of upwards of sixty yards, and without any kind of rest, shot
eight bullets successively through the board and spared his brother's
thighs! Another ... held a barrel stave perpendicularly in his hand, with
one edge close to his side, while one of his comrades, at the same
distance, shot several bullets through it. The spectators, appearing to be
amazed at these feats were told that there were upwards of fifty riflemen
in the company who could do the same thing; that there was not one
that could not plug 19 bullets out of 20 within an inch of a ten-penny
nail. Some of them proposed to stand with an apple on their heads,
while others at the same distance shot them off; but the people who saw
the other experiments, declined to witness this.'36
The riflemen's use was still very much limited by terrain and tactics, for
their slow rate of loading and firing (about one shot every 30 seconds,
half the rate of a musket) made them very vulnerable to infantry assault,
particularly when caught in the open with no support. George Hanger was
a witness to this:
'When Morgan's riflemen came down from Pennsylvania ... they
marched to attack our light infantry under Colonel Abercrombie. The
moment they appeared before him he ordered his troops to charge
them with the bayonet; not one in four [rifle]man had time to fire and
those that did had no time to reload again; the light infantry not only
dispersed them, but drove them for miles over the country.'37
On one occasion, George Washington appeared within shooting range
of a young officer named Patrick Ferguson, of the 70th Regiment of Foot.
Although Ferguson did not know the identity of the officer in his sights
he declined to shoot, commenting 'it is not pleasant to fire at the back of
an unoffending individual who was acquitting himself very coolly of his
duty, so I let him alone'.38 It is interesting to speculate what may have
happened to the course of world history if he had fired. It was actually the
same Patrick Ferguson who would single-handedly succeed in bringing the
military rifle to the notice of the British Army and briefly advance the
cause of military marksmanship beyond all recognition. Ferguson was
a mechanical genius, and had long been fascinated with the workings
of firearms, and the rifle in particular. He had examined and tested an
earlier design, patented by a Frenchman named La Chaumette, which
used a screw-pillar breech loading mechanism, and he believed he
could improve upon it. Having had two improved rifles made at his own
expense he subsequently demonstrated one to the Board of Ordnance
OUT OF NOWHERE
40
CHAPTER 2: THE RIFLEMAN EMERGES, 1500-1854
where, in appalling weather conditions, he fired at a rate of up to six
shots a minute at a target 200 yards away, repeatedly hitting the bull. In
addition he filled the barrel and pan of the rifle with water, unloaded
then reloaded it and hit the bull in under a minute. Even the deeply
conservative Board could not ignore the possibilities of such a weapon
and, grudgingly, the British government agreed that Ferguson could
raise and train a rifle unit of 100 men, who adopted practical green
uniforms and the skirmishing tactics of the Americans. There is also some
interesting contemporary evidence that the riflemen did, even at this early
stage, conduct their own countersniping campaign. An American veteran
of the Kings Mountain Battle in October 1778 commented that many of
the dead had been shot through the head by other riflemen, and that they
lay with one eye open and one closed 'in the manner of marksmen when
levelling at their subjects'.39 Unfortunately their impact on the war was to
prove minimal, for in the wake of Ferguson's death during the battle of
Kings Mountain, they and their rifles quietly faded from sight.
If the British regarded the American way of fighting as unfair, it could
not be denied that in the wooded country of the eastern states, it was
very effective. There is little doubt that the American riflemen proved
their worth during the conflict, and in a probable military first, during
the battle for Lake Eyrie in September 1813, Commander Perry employed
over 100 Kentucky riflemen to keep the ships' decks clear of British
Marines, thus ensuring victory. Even worse for Britain was its disastrous
defeat at the Battle of New Orleans, in January of 1815. A numerically
superior force of 8,000 British infantry attacked the Americans, among
whom were 2,000 riflemen. The British lost 1,500 men, mostly killed
before they could advance to within musket range, for the loss of
60 Americans, mostly through artillery fire. Sadly, the war had already
ended by the time the battle was fought, the Treaty of Ghent having
been signed on Christmas Eve 1814, but there was no way of letting
the combatants know. Clearly, the value of riflemen lay not in their
employment as infantry but in utilising their unique skills properly as
scouts, skirmishers and marksmen, although it would be a long time
before the lessons were generally understood.
THE NAPOLEONIC THREAT
Although Lord Howe was to subsequently complain long and loud in
the British Parliament about 'the terrible guns of the rebels', in reality, the
tactical use of the rifle in the American wars had been limited, many
American officers actually preferring to replace their men's rifles with
muskets and fight in a traditional manner. Besides, a new threat from
France was exercising the minds of the British establishment, in the shape
of Napoleon Bonaparte, and Britain needed to arm a new and larger army
41
C H A P T E R 2: THE RIFLEMAN EMERGES, 1500-1854
quickly. The military musket had basically remained unchanged since the
English Civil War of the 1640s and while flintlocks had slowly replaced
matchlocks, the infantry soldiers' firearm had changed little compared to
those in use a century earlier. Tactics also had not altered a great deal.
Massed ranks still faced each other over open fields and blazed away at
short range with well-orchestrated volley fire until one side or the other
gave way. The new threat from France presented the more forward
thinking British officers with some grave concerns about the state of the
Army's muskets and in 1798 the Board of Ordnance went so far as to order
some 5,000 Prussian Jäger rifles for issue to light infantry and rifle
regiments. This proved a costly mistake, for the majority turned out to be
of poor quality and only a small number found their way into the hands of
the 60th Rifle Regiment. Clearly a rifle was needed that was capable of
shooting out to ranges well beyond that of the common musket, but the
Board of Ordnance could not agree on either the type or calibre of rifle
required. Almost inevitably they settled on what they knew, a tried and
tested design based on the venerable Prussian Jäger rifle. A contract
was given to Ezekiel Baker in 1799 to produce a suitable pattern and
the following year the first 'musket bore' .70 inch Baker rifles were
produced. Subsequent trials showed a reduced calibre was just as effective
and somewhat easier to shoot, so the majority of Bakers were produced
in .62 'carbine' bore, the first batch of 800 being issued to the newly
formed 95th [Rifle] Regiment. The short barrels had seven groove rifling, a
straight stock to help deal with the recoil, cheek pad to give a comfortable
sighting position, front blade sight and a two position flip-up rear sight.
A distinctive scrolled brass triggerguard was fitted to aid grip. Two rifle
regiments took part in the campaign, the 5th Battalion, 60th Rifles,
mostly comprising German mercenaries, and three battalions of the
95th Rifles. Possibly of more interest from the point of view of subsequent
A pair of Baker rifles showing their
close similarity to the German Jäger
pattern. They date from between
1810 and 1820 and while the
upper one is in normal .62 'carbine'
bore, the other is the rarer
.70 in 'musket' bore. (The Board of
Trustees. Royal Armouries, A6/813)
LEFT
A depiction of a British rifleman of
the 95th Rifles, with a Baker rifle,
c. 1805. His dark uniform was a
radical departure from the
traditional red coat of the English
soldier (Author's collection)
43
sniping history, was the fact that the men recruited for the 95th were of a
better quality than the common soldiery. Most were literate, a substantial
percentage had a profession and all were expected to become expert shots.
Rifleman William Surtees commented on how his comrades would take
part in casual target shooting competitions, for example one holding a
playing card out at arm's length for another to shoot at, at ranges of
150 yards (130 metres).40 Although few accounts of their long-range
shooting exist, the shot made by Rifleman Tom Plunkett of the 95th
during the Battle of Villafranca, when he killed General Colbert at a range
of about 300 yards, is well documented. As this was towards the extreme
limit of accuracy for a Baker, it was no mean feat. Bakers were also issued
to picked sharpshooters of some of the light infantry companies, seeing
service in Portugal, South America and India. The 95th used their Bakers at
Waterloo, and it is recorded that some 200 had to be sent out to replace
those lost in the battle. These riflemen were predominantly used as scouts
and skirmishers, and combat was often fast, deadly and at close range,
similar to fighting almost 140 years later through the bocage country after
D-Day. Accounts of riflemen facing each other in combat are very scarce,
but Rifleman Harris gives a rare insight:
'I was startled by the sharp report of a firelock, and at the same
moment, a bullet whistled close to my head. Instantly starting up
I turned and looked in the direction whence the shot had come, but
nothing could I see. I looked to the priming of my rifle ... when
another shot took place, and a second ball whistled past me. This time
I was ready, and turning quickly I saw my man; he was just about to
squat down behind a small mound, about twenty paces from me. I took
a haphazard shot at him, and instantly knocked him over.'41
There is little doubt that riflemen were very effective on the battlefield,
as the comments of an unnamed French officer show:
'I was sent out to skirmish against some of those in green -
grasshoppers 1 call them, you call them Rifle Men. They were behind
every bush and stone, and soon made sad havoc amongst my men,
killing all the officers in my company, and wounding myself, without
[our] being able to do them any injury.'
At a higher level, even Field Marshal Nicholas Soult was impressed
at the effectiveness of the riflemen. In a letter written to the French
Minister of War in 1813, he commented that 'this mode of making war
... is very detrimental to us; our casualties in officers is so great that
after a couple of actions the whole number are usually disabled. I saw
A recruiting poster for the
95th (Rifle) Regiment. It pointedly
states that a rifleman will be able
to bring down an enemy at
500 yards instead of 50, although
whether this fact would be
sufficient to persuade men to join
is a moot point. (The Board of
Trustees. Royal Armouries)
battalions which were reduced to two, or three officers'.42 The rifle
regiments certainly earned their reputations during the war and they
maintained their proud shooting status afterwards. In reality, the
gradual abandonment of the musket in favour of the rifle came
about not so much as a result of combat experience, but because of
manufacturing improvements during the late 18th century, due largely
to the Industrial Revolution, which gave gunsmiths easier access to
steam and water powered machinery. New and more efficient barrel
boring machines meant that rifled barrels could be made faster and more
cheaply and by the mid-19th century most European armies were
equipped with accurate rifled muskets. However, equipping men was
a far cry from training them to be good shots. For decades very few
countries actually taught their soldiers how to estimate range or wind
45
OUT OF NOWHERE
speed, and they were instructed to shoot only at the targets indicated to
them using volley fire. Such a policy was to have profound repercussions
when the high velocity centrefire rifle was adopted for military use in
the late 19th century, as few nations had men equipped with the skills
to utilise the new firearms technology available to them.
THE PERCUSSION SYSTEM
As was so often the case, continued advances in firearms design, which
had continued apace in the civilian commercial world, had largely
by-passed the military traditionalists who could still see no reason for
issuing anything other than the smooth bore musket. This situation
may well have remained unchanged had not two separate inventions at
roughly similar times started a chain reaction in firearms development
that no military power could afford to ignore. The first was the
invention of the metallic percussion cap around 1814, most probably
by an English artist named Joshua Shaw who had adopted and
improved the earlier Forsyth priming system. A small copper cap,
placed on a hollow nipple, could instantly ignite a musket charge.
What's more, it could remain safely in place almost indefinitely, and
was impervious to bad weather. At a stroke the problems of unreliable
flints, reluctant priming powder, rain in the pan and the tell-tale
flash and smoke of ignition became redundant. Within a decade, the
percussion lock had gained a firm foothold in the ranks of sporting
shooters. This in itself may not have been sufficient to interest the
military, but the invention of a piece of hollow lead by a French officer,
Claude-Etienne Minié, was set to revolutionise the use of the rifled
musket in warfare. The problem with using rifles was one of fouling.
Gunpowder, the only propellant available, was arguably the worst
chemical combination one could choose to fire from a gun. It produced
300 times its own volume in thick white smoke and for a concealed
rifleman was the equivalent to having a neon sign flashing overhead. In
addition, it left behind a thick, acidic residue that choked barrels and
touch holes and made reloading a steadily more difficult process. With
a rifle that required a tight-fitting bullet to provide accuracy it was a
serious problem as after half a dozen shots it became almost impossible
to reload. As a result, most rifle balls were made slightly undersized,
requiring the use of a patch. What Minié was to do was both simple and
effective. He devised a conical lead bullet that was slightly smaller than
the bore but had a hollow base into which a steel cup was inserted.
When fired, the propellant gases pushed the cup hard up into the
bullet, expanding its lead skirt and enabling it to grip the rifling, and
from the early 1840s one European nation after another began to
re-equip its army with new percussion rifled muskets.
Translation - Russian Глава 2 ПОЯВЛЕНИЕ СТРЕЛКОВ, 1500-1864 ГОДА Несмотря на вышеупомянутые утверждения Бенвенуто Челлини, точность гладкоствольных военных мушкетов, использовавшихся в XVI веке, оставляла желать лучшего: их прицельная дальность стрельбы составляла примерно 90 метров. Возможно, это была одна из причин, почему данный тип оружия снискал намного бóльшую популярность в спортивной стрельбе. Первое упоминание о создании стрелкового клуба для огнестрельного оружия пришло к нам из швейцарского города Люцерна; устав одного из них датируется 1466 годом. Стрельба из арбалетов и мушкетов была необычайно популярна, судя по стрелковым фестивалям, проводимых в течение всего года в Мюнхене. Небольшие команды стрелков (Schützenfähnlein) , сформированные в XV веке в южных немецких княжествах и швейцарско-немецких кантонах, горделиво носили флаги с изображением арбалета на одной стороне и с мушкетом на другой. Каждая команда устраивала свои фестивали на определённые праздники: на новый год - Кренцель, на пасху – Шмальц, а на Троицу – Якоби, Кихвайс и Ганс. Стрелки использовали гладкоствольные мушкеты с фитильным замком, каждый участник производил 24 выстрела в 3 подвесные мишени, причем использование длинноствольных винтовок с нарезным стволом было запрещено, так как считалось, что у этого типа оружия явное преимущество. Расстояние стрельбы варьировалось от 157 до 180 метров, размер мишени – от 70 до 100 сантиметров. Судя по тому, что в 1584 году из 133 стрелков, в запасе которых было по 24 выстрела, около 40 поражали мишень от 20 до 24 раз, их уровень к тому времени был достаточно высок. Такая точность действительно впечатляла, если учесть, что пользовались они гладкоствольными мушкетами. На войне многие из этих стрелковых отрядов служили разведчиками, периодически формируя стрелковые цепи, предвосхитив тем самым тактику Наполеона на 150 лет. В Англии спортивная стрельба не была сильно распространена, но, тем не менее, существуют записи о солдатах времен Английская революция, вооруженных спортивными ружьями, целью которых были офицеры и старшины. Гибель харизматичного лорда Брука во время осады Личфилда в марте 1643 года документально подтверждает этот факт. Два солдата-роялиста вели наблюдение со своей точки на крыше местного собора. Один из них, Джон Диотт, был вооружен ранним образцом длинноствольного мушкета с фитильным замком. В это время командир армии парламента, лорд Брук, выбрался из-за укрытия крыльца дома для оценки обстановки. Диотт тщательно прицелился и выстрелил, пуля попала Бруку точно в левый глаз, убив его на месте. Дистанция составляла примерно 270 метров, казалось бы, не так уж и много, но важно учитывать, что Диотт стрелял из крупнокалиберного гладкоствольного мушкета, причем пуля была отлита кустарным методом из куска свинца отломанного с крыши собора. По меркам того времени, это был превосходный выстрел. Конечно, в те года наличие таких умельцев как Диотт не привело к созданию снайперских подразделений, и подобные прецеденты искусной стрельбы были на самом деле редки, что вряд ли послужило большим утешением для Брука. Тем не менее, огнестрельное оружие заняло очень важную нишу на арене боевых действий, и для улучшения его эффективности человечество делало всё возможное.
ПЕРВЫЕ ПОПЫТКИ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ВИНТОВКИ В ЕВРОПЕ
Хотя винтовку традиционно считают достижением конца 18 века, по факту она появилась гораздо раньше. Так, в стандартное вооружение армии короля Дрездена входило: датские охотничьи и крупнокалиберные дальнобойные винтовки, баварские нарезные охотничьи и длинноствольные дальнобойные винтовки, французские винтовки и винтовки из Дессау, старые ружья Брансвик… и так же винтовки из Зальцбурга, Силезии, Гольдштейна, Аугсберга и Бранденбурга. Преимущества винтовки были очевидны: она позволяла стрелять точнее и с большей дистанции, так как свинцовая пуля вжималась в нарез в канале ствола, который в свою очередь придавал ей вращение. Этот эффект обеспечивал стабильный полет пули, что значительно увеличило точность и зону поражения примерно до 270 метров, то есть превышало дальность стрельбы гладкоствольного мушкета втрое. Хотя оснащение винтовками вооруженных сил всё ещё не считалось необходимым и рациональным решением, но иногда на арене боевых действий в Европе начали появляться первые стрелки из этого вида оружия. Швейцарцы создавали отряды, вооруженные высокоточными винтовками, изначально создававшихся для соревновательной стрельбы по мишеням, а король Швеции Карл IX нанимал в свою армию эти отряды стрелков, целью которых был офицерский состав противника. Однако подобные войска были крайне немногочисленны, и по сути их использование не оказывало влияния на исход войн. Английский военный корреспондент того времени Ханс Баск отмечал, что к 1680 году каждый отряд в британской кавалерии был вооружен восемью «винтовочными карабинами». Дальновидный шведский король Густав Адольф II в 1624 году принял на вооружение облегченный мушкет и оснастил им две трети своей армии, причем на то время нормальным считалось равное соотношение копейщиков и мушкетёров. Последних обычно ставили в три ряда под защитой копий, и подобное линейное построение господствовало на европейской арене боевых действий на протяжении 200 лет. Вера Адольфа в будущее мушкета как основного оружия была непоколебима, частично благодаря его боевому опыту в Германии во время Тридцатилетней войны (1618-1648). Немцы в равной степени использовали и стрелков, и наемников, вооруженных винтовками. Неизвестно, насколько их умения впечатлили Адольфа, но один польский стрелок оставил на нем свой «автограф» во время битве при Дешине в 1627 году: пуля, предположительно пущенная в голову Густаву, пошла по заниженной траектории и оставила в его шее рану, которая беспокоила его до конца жизни. Благодаря своей возросшей известности мушкетеры привлекли внимание даже живописи того времени. У голландцев, равно как и у немцев, спортивная стрельба была распространена с давних времен, и к XVI веку они сформировали многочисленные гильдии стрелков (Schutters), в которые входили представители народного ополчения и компании стрелков. Так как голландцы издавна славились качеством изготовления огнестрельного оружия, они экспортировали свое оружие по всей Европе; существуют десятки картин, на которых изображены эти группы с длинноствольными ружьями и сопутствующими предметами экипировки, выставленными на всеобщий обзор. И шведам, и голландцам, и немцам, да и в общем - то всем становилось ясно, что огнестрельным оружием уже никого не удивишь, и что страны, которые занимают лидирующие позиции в его производстве и развитии, выиграют и с экономической, и с военной точек зрения. Будущее было за винтовкой – для многих ее неоспоримое превосходство над мушкетом было очевидно изначально. В 1742 году Бенджамин Робинс утверждал, что: «в любом случае государства должны понимать основные свойства нарезного ствола и его преимущества…должны ввести его в свои вооруженные силы на постоянной основе…таким образом выйдя на совершенно новый уровень, который еще никогда в истории не был достигнут каким-либо прежним видом оружия, и, возможно, это приведет к тому, что когда-то хроники будут называть это историей, некогда написанной первыми изобретателями огнестрельного оружия. Хотя многие историки утверждают, что идея использования винтовки в сражениях зародилась в США, все же германские княжества их опередили, отведя большую роль снайперам во время Семилетней войны (1756-1763). Предпосылки к Первой мировой войне складывались уже в это время, и традиционное немецкое «егерство» (охотничье ремесло) обеспечило Фридриха Великого резервом, состоящем из опытных стрелков, из которых формировали стрелковые цепи и отряды стрелков: в их задачу входило сообщать о перемещениях врага и изнурять его точным огнем на поражение. Эти бойцы были вооружены личным оружием: специальными крупнокалиберными ружьями с тяжелыми прикладами и короткими восьмиугольными стволами (обычно их длина составляла не более 81.4 сантиметра) калибра 19.05мм. Приклады этого вида оружия делались прямее, чем у мушкетов для лучшего поглощения отдачи и с небольшой деревянной вставкой в задней части. Важно, что досылатели патрона чаще делали из металла, поскольку деталь из дерева быстро изнашивалась, так как зачастую досылать патрон в патронник приходилось по не прочищенному стволу. В 1740 году в Пруссии образовался первый отряд из 60 егерей, в чью задачу входила защита разведгрупп и сопровождение регулярных войск. Спустя четыре года эти стрелки в зеленых плащах снискали себе высокую репутацию и уже состояли из двух отрядов, каждый численностью в 100 человек. К 1760-му году из них сформировали целый батальон, который насчитывал больше 800 солдат. В пересеченной местности у егерей было явное преимущество, поскольку их короткие крупнокалиберные ружья были самыми дальнобойными на поле боя. Однако медленная скорость перезарядки представляла для них серьезную опасность, так как в течение последующих войн их часто заставали врасплох на открытом пространстве. Так, полковник фон Хирайнген, лично командовавший отрядом гессенских стрелков, говорил, что их «часто пришпиливают» к деревьям штыками, так как они тратят в среднем 15 минут на перезарядку, а в это время противник держит их под огнем и идет врукопашную. 31 октября 1760 года недалеко от Шпандау батальон егерей попал в окружение казаков на открытом пространстве и был практически полностью уничтожен. Стало очевидно, что тактики ведения боя для этого типа войск нуждаются в значительных изменениях. Несмотря на то, что их заслуги часто умаляют, швейцарцы также были весьма искусными стрелками, которые сражались по всей Европе XVII века. И хотя Швейцарии в ее современном виде как таковой в XVII-XVIII веках еще не существовало, во многих ее кантонах была почетная и давняя традиция отправлять самых крепких и опытных мужчин в качестве наемников или рядовых солдат практически на каждую войну в Европе. У тамошних наемников была репутация искусных мечников, но с момента появления стрелков нужда в них отпала, и постепенно их стали вытеснять. На рубеже XVIII-XIX веков в Европе развитие оружейных технологий помогало лучше понять возможности применения винтовки на поле боя, равно как и возможности стрелка. Серьезной недостатком была цена этого вида оружия: военное руководство не могло широко распространить винтовку на поле боя, учитывая популярный в то время линейный способ построения войск. В конце XVIII века основной задачей мушкетеров-пехотинцев являлось ведение огня на подавление по наступающему противнику, а не прицельный огонь по отдельным противникам, и лишь немногие видели необходимость в изменении тактики ведения боевых действий.
АМЕРИКАНСКИЕ СТРЕЛКИ
Как ни странно, но многим немецким и швейцарским егерям спустя короткий промежуток времени было суждено появиться в Новом Свете. Во время колонизации американского континента отношения между Англией и Францией накалялись, что приводило к вооруженным столкновениям, в которых участвовали и американские, и европейские наемники, причем многие из них использовали винтовки. В подтверждение этому существуют записи о первых официальных поставках винтовок в Америку в те года, например, во время осады форта Тикондерога в 1758 году. В своей книге приказов и распоряжений капитан Александр Манипенни, старший офицер штаба генерала Джеймса Аберкромбри, в высокой степени отмечал: « каждому полку взять по 10 винтовок со склада, и вернуть ровно такое же количество кремниевых замков к ним». Так как этот приказ распространялся не только на 60-й полк легкой пехоты, но и по меньшей мере на 6 пехотинских полков, можно представить количество винтовок в этой поставке. Опыт британской армии во время Войны за независимость США (1775-1815) показал, что американцы понимали все плюсы винтовки и возможности ее использования в лесах, которыми так изобилует американский континент. Чтобы прокормить свои семьи, многие американцы учились метко стрелять с детства, охотясь на мелких животных и птиц – точные выстрелы с дистанций свыше 270 метров были им вполне по плечу. Во многом этим стрелкам было суждено выработать некие стандарты, на которые равнялись снайперы в будущих войнах. Вместе с тем, потребовались десятилетия на полное усвоение уроков американской школы и применение их на практике. На территории лесистых восточных штатов США старые добрые егерские винтовки, привезенные первыми немецкими иммигрантами, показали себя не с лучшей стороны. Они были слишком тяжелы и крупнокалиберны для охоты на коротких дистанциях, поэтому пенсильванские и кентуккские оружейники начали экспериментировать. Они поняли, что крупнокалиберная пуля (от 16.51мм до 19.05мм) была слишком велика, в то время как пули меньших (от 10.16мм до 13.716мм) калибров имели ту же точность стрельбы, но при этом увеличивали ее прицельную дальность при использовании одинакового количества пороха. Вес пули калибра 17.78мм в среднем составлял 47 грамм, а вес пули калибра 13.716мм едва достигал 24 грамм, поэтому еще одним плюсом была возможность носить больший боезапас. Форму самой винтовки так же постепенно изменяли, подстраивая под нужды стрелка и окружающую среду: приклад стали делать с изгибом, в правую заднюю часть врезали латунную вставку, а тыльник приклада был с большой выемкой, что позволяло стрелку надежно упирать его в плечо. Ствол был обычно прочно прикреплен к ложе, причем и тыльная, и верхняя стороны были плотно подогнаны, а его длина варьировалась от 106 до 111 см. К пулям тщательно делали пыжи, чтобы предотвратить снос ветром вследствие высыпания порохового заряда из патрона. Пыжи представляли собой небольшой промасленный кусочек ткани или тонкой кожи, в который аккуратно заворачивали пулю при засовывании ее в ствол, таким образом создавая газовое уплотнение, которое вместе с тем прочищало ствол. Хоть эти винтовки и казались простыми в конструкции, стоит отметить, что тесты, проведенные в 1950-х годах Национальной стрелковой ассоциацией США, показали, что начальная скорость пули калибра 11.43мм того времени составляла 731 м\с, что вполне сопоставимо с винтовочным патроном XX века. Несмотря на то, что скорость горения пороха была довольно низкой, и пуля шарообразной формы не отличалась хорошей аэродинамикой, что сильно снижало скорость ее полета, она была смертоносна в руках искусного стрелка – многие британские солдаты и офицеры испытали эту смертоносность на своей шкуре. Служивший в Америке майор Джордж Хэнгер, сам будучи очень опытным стрелком, вспоминал в своей будущей книге, как он и генерал Тарлетон стали мишенями для американского снайпера. «Стрелок обошел мельничную плотину, очевидно, ведя наблюдение за двумя офицерами, и принял лежачее положение; снайперы его всегда принимают, поскольку так проще выполнить точный выстрел на большой дистанции. Он хладнокровно открыл точный огонь по мне, моему товарищу и нашему горнисту… Наши с генералом лошади… находились буквально в полуметре друг от друга… пуля пролетела между мной и ним; посмотрев в сторону мельницы, я заметил вспышку выстрела… горнист спрыгнул с лошади и сказал «Сэр, он убил мою лошадь». Впоследствии я бывал на этом месте несколько раз и… могу с уверенностью утверждать, что стрелок вел огонь с добрых 360 метров». Неудивительно, что знатоки советовали молодым британским офицерам «уладить все дела» перед отправкой в Америку, поскольку вероятность вернуться живым была мала. Примечательно, что британские солдаты до этого момента имели дело только с мушкетным огнем, и Хэнгеру не пришло в голову двинуться с места, даже когда он понял, что они являются вероятными мишенями стрелка. Хотя в других странах мира в армии была форма, американские стрелки не были похожи на рядовых солдат, поскольку многие из них ходили в обычной повседневной одежде и носили винтовку с удлиненным стволом. Их костюмы были домашнего производства и отличались своей практичностью. – Как писал один из писателей того времени: « На поле боя… солдаты носили предметы индейской и европейской одежды. Повсеместно носили охотничьи рубашки – что-то вроде сюртука свободного покроя длиной до середины бедра с широкими рукавами … настолько широкий, что его подпоясывали внахлест… его делали в основном из грубой полушерстяной ткани, иногда из парусины, а некоторые даже из оленьих шкур, но последний вариант плохо держал тепло и в нем было неуютно в сырую погоду. Рубашки и куртки носили самые обычные. На ногах носили пару кальсон или штанов и леггинсов с мокасинами, которые были значительно удобнее ботинок…большие плащи с капюшонами были красиво отделаны бахромой. У пояса, который всегда завязывали сзади, было несколько назначений помимо прямого – удерживания одежды на месте. В холодную погоду спереди на него вешали рукавицы и иногда патронташ, справа висел томагавк, а слева – нож для снятия скальпов в кожаном чехле. Цвет одежды стрелков был темный, в основном синего, коричневого и зеленого оттенков, что позволяло им сливаться с окружающей средой, в отличие от «красных мундиров», которые носили ярко-алые мундиры с малоудобными ремнями белого цвета, пересекавших грудь крест-накрест, что служило отличной мишенью для стрелков. Американские колонисты передвигались налегке быстро, будучи абсолютно автономными, поскольку носили с собой в маленьком заплечном мешке все необходимое для стрельбы и выживания. Пока в нем были порох, пули и кремень, колонист мог выживать. Этот мешок был последним после винтовки, с чем бы расстался стрелок. Вера Джорджа Вашингтона в эффективность стрелков во многом определила их использование в американских войсках. Об этой эффективности он мог судить, основываясь на собственном опыте, полученном, когда он служил под началом английского генерала Эдварда Браддока, сражаясь против французов в Пенсильвании. Британские войска были практически уничтожены индейцами, сражавшимися на французской стороне, которые после каждого точного выстрела бесследно растворялись в лесу, не давая возможности хоть чем-то им ответить. Вашингтон прекрасно усвоил этот урок, и именно по его распоряжению в июне 1775 года Конгресс постановил штату Пенсильвания обучить «6 рот стрелков», которые впоследствии превратились в 9 рот. Ими командовал опытный стрелок, полковник Дэниел Морган, и вскоре их стали называть «стрелки Моргана». Полковник всячески поощрял практику своих бойцов в стрельбе и маскировке и всегда советовал «стрелять в эполеты». Это был разумный совет, поскольку их носили только офицеры. Подобная «выборочная» стрельба вызвала негодование британской стороны, поскольку они считали, что обычные солдаты не должны специально стрелять по офицерам, ведь это противоречило общепринятому этикету, который призывал вести себя по-джентельменски на поле боя. Более того, пережитки подобного мышления сохранялись в среде британских военных вплоть до начала XX века. Одному из завербованных в американскую армию, Тимоти Мерфи, было суждено произвести один из самых известных выстрелов за всю войну. Совет Моргана пришелся ему по душе, и во время сражения при Фрименс-Фарм 19 сентября 1777 года он забрался на невысокое дерево и прицелился в конного британского офицера, который оказался генералом Саймоном Фрезером. Первая пуля лишь задела гриву лошади, вторая засела в седле, а третья убила Фрезера наповал. В результате англичане отступили до Саратоги, где впоследствии были окружены и сдались. Конечно, было бы преувеличением говорить, что третий выстрел изменил ход войны, но вполне можно утверждать, что одна пуля может изменить ход целой битвы. Навыки этих стрелков были увековечены в одном из газетных сообщений того времени. В нем говорилось: « В пятницу вечером на пути в американский лагерь к нам заехала рота капитана Кресапа, 130 бравых молодчиков, с детства привычных к опасностям и лишениям жизни в лесу. С винтовками в руках они казались всемогущими по сравнению со своими противниками. В подтверждение этому я приведу пример… подтвержденный многими… которые были этому свидетелями. Два брата из роты взяли дощечку размерами 12 на17 сантиметров, прибили к ней кусок белой бумаги размером с доллар, и пока один из них держал эту дощечку перпендикулярно между коленок, второй примерно с 55 метров положил в нее 8 пуль подряд, не задев своего брата! Второй пример …один держал бочарную клепку перпендикулярно на своей руке, прислоненную к телу, пока один из его боевых товарищей с той же дистанции, попал в нее несколько раз. Зрители были поражены подобной точностью, причем нам сказали, что в роте было около 50 человек, способных на такое; и любой стрелок мог положить 19 из 20 пуль в радиусе 2.5 сантиметров от шляпки гвоздя. Некоторые из них вызвались стоять с яблоками на головах, пока другие бы сбивали их с той же дистанции, но свидетели двух предыдущих фокусов отказались на такое смотреть. И всё же повсеместное использование стрелков было ограничено из-за характера местности и тактики их применения, поскольку невысокая скорость стрельбы и перезарядки (примерно один выстрел за 30 секунд, вдвое быстрее, чем стрельба из мушкета) делала стрелков легкой мишенью для атаки пехоты, особенно на открытой местности без поддержки. Джордж Хэнгер был тому свидетелем: «Когда стрелки Моргана вернулись из Пенсильвании, они атаковали нашу легкую пехоту под командованием полковника Аберкромби. В тот самый момент, когда они появились перед ним, он приказал своим войскам идти в штыковую атаку; менее четверти стрелков успела выстрелить, и никто из них не успел перезарядить оружие. Британская пехота не просто их рассеяла, а отбросила на километры вглубь страны. Однажды Джордж Вашингтон оказался на расстоянии выстрела от молодого офицера Патрика Фергюсона, из 70-го пехотного полка. Хоть он и не знал стоящего перед ним офицера, стрелять Патрик не стал, аргументируя это тем, что «нехорошо стрелять в спину невинного человека, который верно исполняет свой долг, поэтому я оставил его в покое». Интересно поразмышлять на тему того, что могло бы произойти, спусти Патрик курок. Это был тот самый Патрик Фергюсон , который в одиночку сумел донести всю важность использования боевой винтовки до Британской армии и в короткие сроки продвинул искусство меткой стрельбы на высочайший уровень. Фергюсон был гением механики, и долгое время он был очарован работой с огнестрельным оружием, в особенности с винтовкой. Он подвергал всевозможным испытанием ранний образец винтовки, запатентованный французом Ля-Шометом, который использовал казнозарядный механизм, после чего решил, что сможет усовершенствовать его. Изготовив на собственные средства 2 улучшенные винтовки, Патрик впоследствии продемонстрировал одну из них комитету артиллерийского вооружения, произведя 6 выстрелов за минуту в ужасных погодных условиях по мишени с расстояния 180 метров, ни разу не промахнувшись. Кроме того, он залил полку и ствол винтовки водой, разрядил, перезарядил ее и поразил мишень меньше, чем за минуту. Даже самые консервативные члены комитета не могли не оценить возможности такого оружия, и, хотя и неохотно, Британское правительство дало Фергюсону добро на обучение отряда стрелков из 100 человек, перенявших у американцев форму практичного зеленого цвета вместе с тактикой ведения боя. Современники отмечали интересный факт – стрелки даже на этом раннем этапе становления, самостоятельно вели борьбу со снайперами противника. Американский ветеран битвы у Кингс-Маунтин, состоявшейся 7 октября 1778 года отмечал, что было много убитых стрелками выстрелами в голову, причем они были оставлены с одним открытым глазом «будто прицеливаясь». К сожалению, влияние стрелков на ход войны было практически незаметным, и в результате смерти Фергюсона в битве у Кингс-Маунтин, они вместе с винтовками постепенно исчезли из виду. Хотя британцы и считали американский способ ведения войны нечестным, они не могли отрицать, что в восточных лесистых штатах он был чрезвычайно эффективен. Несомненно, что американские стрелки показали себя с лучшей стороны в этой войне, и, возможно, первый раз за всю историю войн во время битвы на озере Эри главнокомандующий Перри нанял сотню кентуккских стрелков, чтобы держать под огнем палубы британского флота, тем самым обеспечив себе победу. Поражение в битве за Новый Орлеан в январе 1815 года ударило по Англии еще сильнее. Имея численный перевес, 8 тысяч британских пехотинцев атаковали американские войска, численностью в 2 тысячи стрелков. Британцы потеряли 1.5 тысячи человек, большинство из которых было убито прежде, чем они смогли подойти на расстояние мушкетного выстрела, американцы же понесли потери лишь в 60 человек, в основном из-за артобстрела. К сожалению, потери были ненужными: к моменту этого сражения война уже закончилась, и накануне Рождества 1814 года был заключен Гентский договор, но сообщить об этом солдатам не представлялось возможным. Очевидно, что применение стрелков было выгодно лишь на позициях, где они могли применять свои уникальные навыки – в качестве разведчиков, застрельщиков и снайперов, а не в качестве пехоты, но на усвоение этого урока повсеместно потребовались еще долгие годы. УГРОЗА СО СТОРОНЫ НАПОЛЕОНА
Хотя лорду Хау было суждено еще долго и упорно жаловаться Британскому парламенту на «ужасные ружья восставших», в реальности же тактическое применение винтовки в войнах за независимость было сильно ограничено. Многие американские офицеры предпочитали использовать вместо нее мушкеты и сражаться в традиционной манере. Кроме того, новая угроза со стороны Франции в лице Наполеона Бонапарта тревожила британские правящие круги, стране было необходимо быстро вооружить новую большую армию. Мушкет не менялся со времен Английской революции 1640-х годов, и пока кремниевые ружейные замки постепенно вытеснили фитильные, само огнестрельное оружие пехоты практически не изменилось за целый век. Тактика ведения боя так же не претерпела значительных изменений: многочисленные шеренги шли в лобовую атаку на открытой местности и беспрерывно вели организованный залповый огонь с короткой дистанции, пока одна из сторон не отступала. Новая угроза со стороны Франции дала самым прогрессивно мыслящим британским офицерам повод призадуматься над плачевным состоянием мушкетов на вооружении у армии и в 1798 году ситуация дошла до того, что комитет артиллерийского вооружения заказал 5 тысяч винтовок прусских егерей для вооружения легкой пехоты и стрелковых полков. Поскольку качество большей части оружия оставляло желать лучшего, эта ошибка дорого обошлась, и лишь малая его часть дошла до 60-го стрелкового полка. Было очевидно, что войскам была необходима винтовка с намного большей дистанцией поражения, чем у обычного мушкета, но в комитете артиллерийского вооружения не могли прийти к единому мнению о типе и калибре винтовки. Они неизбежно останавливались на уже известном им, а именно на проверенном годами образце, созданном на основе легендарной прусской винтовки егерей. В 1799 году контракт на производство подходящего образца отдали Эзекилу Бейкеру, и уже через год было запущено производство винтовок Бейкера калибра 17.78мм. Последующие испытания показали, что малый калибр не уменьшал эффективность оружия и облегчал стрельбу, поэтому эту винтовку переделали в карабин калибра 15мм и отправили первую партию из 800 штук в недавно сформированный 95-й стрелковый полк. Ствол у карабина был с семью нарезками, прямая ложа уменьшала отдачу, подщечная надставка обеспечивала широкий обзор, на стволе была установлена ножевидная мушка и настраиваемый в 2 позиции прицел, а характерная предохранительная скоба облегчала держание карабина. Винтовку приняли на вооружение 2 стрелковых полка, 5-й батальон, 60-й стрелковый полк, в основном состоявший из немецких наемников, и три батальона 95-го стрелкового полка. Возможно, больший интерес для будущей истории снайперов представлял тот факт, что завербованные члены 95-го полка имели более высокий уровень подготовки, нежели рядовые солдаты – у многих были образование и профессия, и от всех них ждали незаурядных результатов в стрельбе. Стрелок Вильям Сёртис рассказывал, как его боевые товарищи принимали участие в соревнованиях по обычной целевой стрельбе, например, один держал на вытянутой руке игральную карту, а другой стрелял по ней с расстояния в 130 метров. Несмотря на малое количество информации о дальнобойности этих карабинов, выстрел стрелка Тома Планкета с расстояния в 260 метров, убивший генерала Колбера во время битвы за Виллафранку, был точно задокументирован. Так как подобная дистанция была практически максимальной для винтовки Бейкера, этот выстрел был искусно сделанный выстрел. Известно, что стрелки, вооруженные этими винтовками пехотинцы, участвовали в кампаниях в Португалии, Южной Америке и Индии. 95-й полк использовал винтовки в сражении при Ватерлоо, и существует подтверждение, что в полк было выслано ещё 200 человек для восполнения потерь полка в битве. В основном этих стрелков использовали в качестве разведчиков и застрельщиков, бой с ними на короткой дистанции был недолог и смертельно опасен. Практически так же будут сражаться в «живых изгородях» почти 140 лет спустя в день высадки союзных войск в Нормандии. Свидетельств того, как стрелки противостояли друг другу на поле боя практически нет, хотя рядовой Харрис, например, отмечал: « Я сжался от громкого треска кремниевого замка, и в ту же секунду рядом с моей головой просвистела пуля. Моментально вскочив, я повернулся и посмотрел в сторону выстрела, но ничего не увидел. Я молился, чтобы запал моей винтовки не подвел… когда прозвучал второй выстрел, и пуля опять просвистела рядом. Но в этот раз я был готов и, быстро обернувшись, увидел своего противника – он собирался спрятаться за небольшой бугор в каких-то 20 шагах от меня. Я выстрелил навскидку и убил его на месте». Несомненно, что стрелки были чрезвычайно эффективны на поле боя, как свидетельствует неназванный французский офицер: « Мне приказали выследить этих молодчиков в зеленом – я их называю кузнечиками, а вы – стрелками. Вся местность ими кишмя кишела, они сидели за каждым кустом, за каждым камнем и вскоре устроили полный беспорядок в наших войсках, уничтожили всех офицеров в моем отряде и ранили меня, мы же их даже не задели». Даже военные более высокого ранга были впечатлены эффективностью стрелков. Как писал главный маршал Николя Сульт в своем письме французскому военному министру в 1813 году: « такой метод ведения войны… очень губителен для нас, мы несем огромные потери в офицерском составе, после пары атак мы потеряли практически всех. Я видел батальоны, в которых оставалось лишь 2-3 офицера». Стрелковые полки заработали свою репутацию во время войны и впоследствии поддерживали гордый статус стрелков. В действительности, постепенный отказ от мушкета в пользу винтовки был вызван не столько боевым опытом, сколько достижениями в производстве во второй половине XVIII века в основном благодаря Промышленной Революции, которая обеспечила оружейные мастерские доступом к машинному оборудованию, работающем на паре и воде. Новые и более эффективные сверлильные станки для стволов удешевили и ускорили их производство, и к середине XIX века большинство европейских армий были вооружены откалиброванными нарезными винтовками. А вот обучить солдат метко стрелять было уже совсем другим делом. На протяжении десятилетий лишь немногие страны хорошо обучали своих солдат тому, как оценивать дистанцию и скорость ветра и как стрелять залповым огнем только по отмеченным мишеням. Подобной стратегии было суждено сыграть на руку этим государствам, когда во второй половине XIX века на вооружение приняли винтовку с высокоскоростными патронами центрального боя, поскольку лишь эти страны имели в своем распоряжении обученных солдат, чьи навыки позволяли пользоваться новым видом огнестрельного оружия.
More
Less
Translation education
Bachelor's degree - Moscow State Linguistics University
Experience
Years of translation experience: 2. Registered at ProZ.com: Jan 2018.
French to Russian (Moscow State Linguistic University) English to Russian (Moscow State Linguistic University) Russian to French (Moscow State Linguistic University) Russian to English (Moscow State Linguistic University)
Portfolio